|
13.01.2014 17:52|Цитата: выделенное/пост|Ссылка на этот пост
Ответить: (в новом окне)|Вверх
ЗАБЫТАЯ ТРАГЕДИЯ
30 апреля 1994 года, австрийский гонщик Роланд Ратценбергер стал первой жертвой печально знаменитого “черного уик-энда” в Имоле. Но уже на следующий день, когда на автодроме им. Энцо и Дино Феррари разбился трехкратный чемпион мира Айртон Сенна, смерть Роланда отошла на второй план. С тех пор о ней если и вспоминают, то лишь в связи с трагической гибелью бразильца. А ведь ценность человеческой жизни зависит не только от достигнутого успеха и количества поклонников.
Славный малый
Роланд осторожно толкнул тяжелую балконную дверь. Она предательски скрипнула, но тут же, словно спохватившись, затихла, и четырехлетний мальчуган, перепрыгнув через невысокий порог, бросился к перилам. Дом Ратценбергеров выходил окнами на шоссе, и мальчик мог часами стоять вот так на балконе, вперив взгляд в широкую полосу серого асфальта, по которому то и дело с ревом проносились разноцветные машины. В пять лет будущий гонщик уже знал названия едва ли не всех автомобилей. Они даже снились маленькому австрийцу. Когда ему исполнилось девять, в 16 километрах от Зальцбурга, где жили Ратценбергеры, открылся огромный современный автодром “Зальцбургринг”. С тех пор Роланд все выходные напролет пропадал на трассе. “Он никогда не покупал билет, всегда находил какие-то одному ему известные лазейки, чтобы попасть на автодром, – вспоминает Руди Ратценбергер, его отец. – В 14 Роланд поступил в высшую техническую школу – хотел лучше понимать автомобили. Он сел за руль, еще не имея прав. Уезжал в старый карьер и наматывал там круги. Естественно, я был не в восторге от увлечения сына гонками и пытался остановить его, но Роланд остался непреклонен: “Я гонщик!” – отрезал он”. Однако в настоящих гонках – Формуле-Ford 1600 – австриец дебютировал лишь в 83-м, когда ему уже исполнилось 23 года. В 1985 году Ратценбергер выиграл у 18-летних мальчишек чемпионаты Европы, Австрии и Германии, а через год первенствовал в “Гонке чемпионов” и на фестивале Ф-Ford в Брэндс-Хэтче. Но как только в 1987 году пересел на более взрослую “формулу-3”, где гонялись его ровесники, ему стало гораздо труднее. Все, чего он смог добиться, – пятое место в Евросерии. Немногим лучше шли дела в “кузовных” чемпионатах и в гонках спортпрототипов. В британском первенстве Ф-3000 за два года Роланд выиграл лишь одну гонку. Спонсоры все более настороженно относились к австрийскому переростку, ведь ему было уже под 30, а он все еще не мог одолеть 20-летних. И тогда Ратценбергер уехал в Японию. В Стране восходящего солнца были рады любому гонщику из Европы. Проблем со спонсорами не возникало, да и платили азиаты на порядок больше. Не случайно в начале 90-х на островах собрался целый цветник талантов, многие из которых позднее стали звездами Формулы-1: Вильнев, Френтцен, Сало, Ирвайн… Все они были намного моложе Роланда и быстрее его на трассе, но это не смущало австрийца. В Японии он, можно сказать, переживал вторую молодость и мало чем отличался от банды европейских сорванцов-пилотов, после гонок ночами напролет гудевших в токийских барах. “Рацци жил довольно далеко от Токио, поэтому ночевал в основном на полу у меня на кухне, – вспоминает Мика Сало. – Да и выглядел он всегда несколько… странно. У Роланда не было недостатка в деньгах, но он год за годом ходил в одних и тех же позорных шортах Adidas, купленных, наверное, лет двадцать назад, которые к тому же были размеров на пять меньше, чем нужно. Он выглядел настолько нелепо, что с ним стыдно было ходить по улице. И в конце концов я сам купил ему новую одежду! Все постоянно посмеивались над ним. Помню, однажды в каком-то автоспортивном журнале даже появилась фотография его голой задницы. А дело было так: мы ехали в моей машине и застряли в пробке. Перед нами в той же пробке стоял Эдди Ирвайн. Роланд решил пошутить над ним и, приспустив штаны, выставил в лобовое стекло свои голые ягодицы. Но с Эдди ехал японский журналист, который успел щелкнуть затвором фотоаппарата. Так в журнале появилось фото: моя физиономия и рядом – задница Роланда! Он любил веселье, часто попадал в переделки, поэтому мы порой посмеивались над ним, но вообще-то Рацци был серьезным интеллигентным парнем. По-настоящему славным малым”.
Роланд и принцесса.
Роланд был необычным, на редкость разносторонним, но и противоречивым человеком. Он ратовал за здоровый образ жизни, обожал рыбу, не ел мяса. Диета с годами превратилась для австрийца в навязчивую идею. Спорт – от автогонок до йоги, стал культом. И при этом Рацци не пропускал ни одной вечеринки, шлялся по Токио в застиранных шортах и мог прилюдно оголить свою задницу. И все же, несмотря на глупые мальчишеские забавы, он был старше и рассудительнее своих друзей и умел сохранять хладнокровие в критических ситуациях, чем нередко выручал приятелей. Как-то в 93-м Роланд с Френтценом, тогда его партнером по команде, забрели в один токийский бар и, набравшись пива, принялись приставать к двум девицам. Тут появились какие-то парни. Словесная перепалка перешла в драку. Один из них уже собирался пырнуть Френтцена ножом, когда вмиг протрезвевший Роланд с ловкостью акробата бросился к нему и, схватив за запястье, выбил нож. Возможно, тогда он спас Хайнцу-Харальду жизнь. Жизнь же самого Ратценбергера круто изменилась, когда он встретил девушку своей мечты: сомалийскую принцессу Кандию. Они познакомились на вечеринке, устроенной по случаю дня рождения Эдди Ирвайна, и влюбились с первого взгляда. Через неделю Роланд сделал Кандии предложение. Она приняла его, но свадьба, увы, не состоялась. Жесткие каноны ислама не позволяли африканской принцессе выходить замуж за протестанта. Они купили квартиру в Монако. Но вместе бывали там нечасто. Роланд гонялся в Японии, Кандия работала манекенщицей и моталась по всему свету. “Те редкие дни, что мы проводили вместе в Монте-Карло, каждый раз казались настоящим медовым месяцем, – вспоминает принцесса. – Роланд был удивительным человеком. Он заменял мне отца, брата и мужа”. Ратценбергер разрывался теперь между гонками и любимой женщиной. Но карьера его постепенно набирала обороты. За четыре года в Стране восходящего солнца Роланд дважды первенствовал в национальном чемпионате легковых автомобилей, выиграл две гонки спортпрототипов и одну в японской Формуле-3000. В Европе австриец дважды стартовал в “24 часах Ле-Мана”, в 93-м был близок к первой тройке. И хотя желанный пьедестал самой престижной гонки Старого Света ускользнул от него, французские подвиги вкупе с японскими победами и третьим местом в “24 часах Дайтоны” подняли престиж Роланда в глазах спонсоров и зимой 1994 года позволили собрать деньги для реализации его заветной мечты – дебюта в Формуле-1. “Незадолго до начала чемпионата мира он позвонил нам в Зальцбург и сказал, что получил место в Simtek, – вспоминает Руди Ратценбергер. – Роланд был очень возбужден, заявил, что Формула-1 – самая безопасная серия, в которой он когда-либо выступал…” Рацци дебютировал в Бразилии, но в квалификации показал лишь 27-е время и на старт не попал. Зато через две недели в Аиде он не только прошел квалификацию, но и благополучно добрался до финиша, пусть и на последнем – 11-м месте. Следующим в календаре чемпионата стоял Гран При Сан-Марино. Собираясь в Италию, Роланд позвонил в Нью-Йорк Кандии, которой не было на двух первых гонках сезона, и попросил ее приехать в Имолу. “Я не смогла вырваться, – вспоминает девушка, – и отшутилась, сказав что-то вроде: “может это Бог против того, чтобы я видела тебя в Формуле-1!” К сожалению, шутка Кандии стала пророческой. Принцесса так никогда больше и не увидела его ни в Ф-1, ни вне ее…
В тени Сенны
30 апреля 1994 года Руди и Марджит Ратценбергер возвращались домой, в зеленую, пышущую весенней прохладой Австрию после небольшого отпуска, проведенного в солнечном и душном Мехико. Самолет приземлился в аэропорту Зальцбурга около полудня. Получив багаж, родители Роланда взяли такси и уже через полчаса были дома. Как раз вовремя, чтобы посмотреть по телевизору прямую трансляцию субботней квалификации из Имолы. Руди включил телевизор и почти тотчас же крошечный автомобиль на экране на огромной скорости сорвался с траектории и ударился об отбойник. Следующую секунду Руди и Марджит запомнили на всю жизнь. “Это Ратценбергер”, – объявил на весь мир комментатор Eurosport Джон Уотсон. И в их гостиной в Зальцбурге повисла гробовая тишина. Часы показывали 13:18… 13:18. На выходе из скоростного поворота “Тамбурелло” у Simtek Роланда отвалилось антикрыло, потерявшая управление машина на скорости 314 км/ч вылетела с трассы и ударилась об отбойник в вираже “Вильнев”. Разбитый Simtek по инерции протащило до следующего поворота “Тоза”. Роланд сидел в кокпите, который, казалось, совсем не пострадал, уронив голову на грудь, и не шевелился. По шлему австрийца вдоль верхней кромки забрала растеклось большое кровавое пятно. “Машины сверхпрочны, но тела пилотов не способны противостоять таким ударам, – скажет через несколько дней Найджел Мэнселл. – Когда ломается антикрыло, сила, прижимающая машину к дороге, исчезает мгновенно. Автомобиль становится неуправляемым”. 13:19. Через 12 секунд после аварии к месту трагедии подоспела первая медицинская бригада во главе с доктором Пианой. А спустя пару минут – и главврач Формулы-1 Сид Уоткинс. Его коллеги к тому времени уже успели снять с окровавленной головы Роланда шлем, подсоединили австрийца к аппарату искусственного дыхания, сделали массаж сердца, попробовали электрошок. Но все напрасно. 13:25. Ратценбергера погрузили в машину “скорой помощи” и отправили в медицинский центр автодрома, а оттуда на вертолете – в болонский госпиталь “Маджиоре”. В “Тозе”, где уже начали убирать обломки крушения, появился Айртон Сенна. Трехкратный чемпион мира, пожелавший лично осмотреть место катастрофы и переговорить с судьями – непосредственными свидетелями аварии, напросился в один из автомобилей безопасности. 14:08. Медицинский вертолет с Роландом приземлился на вертолетной площадке госпиталя “Маджиоре” и через семь минут, в 14:15, доктор Джованни Гордини констатировал смерть австрийца. Уже почти восемь лет мир Формулы-1 не видел смерти на трассе, с тех пор как в мае 1986 года на тестах в Ле-Кастеле разбился итальянец Элио де Анджелис. Между тем, несмотря на две ужасные аварии за два дня (в пятницу в “Варианте басса” едва не погиб Рубенс Баррикелло), квалификацию в Имоле возобновили. Правда, уже без лидеров: гонщики Williams и Benetton в тот день больше на трассе не показывались. Жан Тодт, которому тысячи итальянских болельщиков не простили бы бездействия Ferrari, ограничился минутой молчания в боксах Scuderia. Сенна тем временем схлопотал от дирекции гонки в лице Джона Корсмита строгий выговор за самовольное проникновение на место аварии. А после того как все доводы бразильца о необходимости тщательного расследования катастрофы так и остались без внимания, по паддоку поползли странные слухи. Организаторы Гран При объявили, что Роланд умер в вертолете по дороге в больницу, ведь зафиксируй они смерть австрийца прямо на трассе, по итальянским законам автодром пришлось бы закрыть, а гонку отменить. Но поговаривали, будто бы доктор Пиана еще на месте трагедии обмолвился Сенне, что Ратценбергер мертв. Уж не поэтому ли чиновники FIA так негодовали из-за визита Айртона к месту аварии? Несколько дней спустя французская газета Liberation открыто обвинила федерацию в подтасовке фактов смерти Ратценбергера. Но доказать что-либо уже было невозможно. Сенна, который оказался едва ли не единственным более или менее независимым от FIA и организаторов Гран При свидетелем, побывавшим на месте аварии, погиб на следующий день в нескольких сотнях метров от поворота, унесшего жизнь Роланда. Да никто особенно уже этими доказательствами и не интересовался. После аварии Сенны о трагедии Ратценбергера как-то сразу забыли. О Сенне писали книги, слагали песни, в Голливуде даже хотели снять о бразильце художественный фильм с Майклом Дугласом в главной роли. Роланду же теперь отводилось в лучшем случае лишь несколько сухих строчек в газетах. Даже для вскрытия в морге Болоньи Рацци, погибшему на день раньше, пришлось уступить очередь бразильцу. Посмертное неравноправие так глубоко возмутило директора Патологоанатомического института Болоньи Пьерлюдовико Риччи, что вместо обычной лекции он устроил со своими студентами диспут по вопросам врачебной этики.
Эпилог
Через несколько дней, когда тело Сенны уже было предано земле в далекой Бразилии, Роланда похоронили в родном Зальцбурге, неподалеку от родительского дома, где в детстве он так любил смотреть с балкона на проносящиеся мимо автомобили. Скромная церемония в центральном крематории Зальцбурга даже отдаленно не напоминала пышных похорон Сенны в Сан-Паулу. Проводить Рацци в последний путь съехались лишь его самые близкие друзья. Правда, их набрался не один десяток. Из гонщиков на церемонии присутствовали Хайнц-Харальд Френтцен, Карл Вендлингер, Дэвид Брэбэм, Ян Ламмерс, Герхард Бергер и Джонни Херберт. Двое последних сломя голову примчались из Бразилии с похорон Сенны. Чтобы успеть вовремя, в Брюсселе утомленному многочасовым перелетом через океан Бергеру пришлось даже самому сесть за штурвал своего LearJet. Ратценбергер так и не стал великим чемпионом, как кумиры его детства Йохен Риндт и Ники Лауда. Его имя после смерти не сопровождали шумиха в прессе, скандальный суд и миллионные иски страховых компаний. Большинство поклонников Формулы-1 помнят Роланда лишь как гонщика-дебютанта, который погиб за день до смерти Сенны. А ведь не стало человека. И самый великий чемпион не заменит его.
текст: Владимир Маккавеев
Опасность всегда захватывает. Цель заключается в том, чтобы найти новую опасность»
|
