Лука ди Монтедземоло, бывший руководитель оргкомитета чемпионата мира по футболу — 1990, не поехал в Бразилию на решающие игры чемпионата-2014. «А что мне там делать? — говорит он. — Сборная Италии вылетела, сборная России, возглавляемая Фабио Капелло, тоже». Поэтому мы встречаемся в Италии, в штаб-квартире Ferrari в Маранелло — в Италии дел у ди Монтедземоло хватает.
 
Работа на Ferrari прославила ди Монтедземоло на весь мир — за 20 лет он вернул культовой автомобильной марке лоск и славу. В прошлом году ди Монтедземоло шокировал своих подчиненных, заявив, что Ferrari должна продавать меньше машин — не более 7000 в год, но зарабатывать больше. Однако подчиненные услышали своего босса, и в прошлом году финансовые показатели Ferrari побили все корпоративные рекорды: оборот вырос на 5% до 2,3 млрд евро, чистая прибыль — на 5,4% до 246 млн евро (за I квартал 2014 г. продажи выросли еще на 12,5% до 620 млн евро).
 
Именно при ди Монтедземоло Scuderia Ferrari вновь начала побеждать в автогонках Formula 1 (правда, в нынешнем сезоне, в котором правила и техрегламент опять изменились, Ferrari — как и другие команды — пока не способна составить конкуренцию Mercedes).
 
Созданные ди Монтедземоло инвестфонды Charme, в которые он пригласил своих знакомых — крупных бизнесменов, оперируют сотнями миллионов евро и в этом году начали продавать приобретенные активы, фиксируя прибыль: одну из компаний, Octo Telematics, приобрела «Ренова» Виктора Вексельберга.
 
Но проект, который мог бы стать крупнейшим бизнесом ди Монтедземоло, — первая частная железнодорожная компания Италии Nuovo Trasporto Viaggiatori (NTV) — пока буксует. Ди Монтедземоло видит причину в том, что у NTV неравные условия конкуренции с государственным монополистом Trenitalia.
 
— Ferrari объявила, что в ближайшие пять лет инвестирует в свое развитие 2 млрд евро. В какие именно направления пойдут инвестиции?
 
— Сразу хочу прояснить, что объявленные инвестиции не касаются Formula 1. Они пойдут в три сферы.
 
Во-первых — в новые продукты. За последние три года мы представили первую полноприводную Ferrari, полностью разработанную и построенную нами, первую гибридную Ferrari — опять-таки полностью сделанную нами, первую Ferrari с восьмицилиндровым турбированным двигателем… И мы продолжим инвестировать в новые разработки и технологии.
 
Во-вторых — в развитие производственных процессов и улучшение условий труда. Когда вы были последний раз в Маранелло — в 2008 г.? Вы видите, что у нас с тех пор произошло очень много изменений, а когда вы приедете сюда еще через три года, то увидите еще больше.
 
И в-третьих, мы будем вкладывать в развитие самого бренда Ferrari. Объясню почему. В апреле прошлого года я собрал своих людей и без всяких предисловий заявил: «Нам нужно остановить производство». Они посмотрели на меня с недоумением. Но ведь что произошло за последние 10 лет? Мы наводнили рынок слишком большим количеством Ferrari — только потому, что появилось очень много новых рынков: Китай, ОАЭ, Южная Америка, Гонконг… На наших традиционных рынках — в США, Германии — продажи оставались стабильными, и тем не менее из-за выхода на новые рынки нам ежегодно в течение 10 лет приходилось увеличивать производство.
 
Теперь мы решили снизить его по трем очень ясным причинам. Во-первых, чтобы сохранить (а желательно, даже повысить) эксклюзивность бренда. Во-вторых, чтобы поддержать и повысить стоимость тех автомобилей, что уже обрели владельцев. В-третьих, чтобы быть в состоянии поддержать стоимость автомобилей Ferrari, которые продаются на международных аукционах.
 
Итак, мы решили снизить производство. Но очень сложно обосновать посыл «мы хотим продавать меньше». Поэтому я заявил: «Мы хотим продавать меньше, но зарабатывать больше». Легко сказать, но трудно сделать. Но мы это сделали. В 2013 г. мы побили исторические рекорды Ferrari абсолютно по всем финансовым показателям: оборот, доход, чистая прибыль и объем накопленной наличности. Невероятно: сегодня у нас на счетах 1,4 млрд евро — мы как банк! И это при том, что мы продолжаем масштабные инвестиции.
 
— Развитием бренда Ferrari, о котором вы говорите, очевидно, займется новая компания Ferrari Brand, которую возглавил бывший гендиректор Brioni Андреа Перроне. Какие цели вы ставите перед ним?
 
— На бренде Ferrari — связанных с ним товарах и услугах — мы хотим зарабатывать минимум 50 млн евро в год. Имеются в виду розничная торговля, электронная торговля, лицензирование, в том числе тематические парки: первый появился в Абу-Даби, второй через два года откроется в Испании. Мы думаем над тем, чтобы открыть еще один тематический парк в другом регионе — возможно, в Китае или США, которые остаются нашим крупнейшим рынком, и на этом остановиться. Но развлечения определенно станут следующим направлением нашего развития.
 
— Испанский парк Ferrari будет сильно отличаться от того, что построен в Абу-Даби?
 
— Да. В первую очередь размерами. За парком в Абу-Даби стоят огромные инвесторы — королевская семья, государство, Mubadala… В Испании парк Ferrari будет создан внутри уже существующего парка (инвестор — частная компания). Размеры будут меньше, и поэтому мы назвали его Ferrari Land, в то время как более крупный в Абу-Даби называется Ferrari World.
 
— Еще один новый и перспективный бизнес для Ferrari — реставрация классических автомобилей.
 
— Да, сегодня мы переживаем настоящий бум интереса к ним — даже молодые покупатели хотят купить классические Ferrari. Так как у нас очень много коллекционеров по всему миру, мы открыли ателье по реставрации: клиент может отдать автомобиль нам в Маранелло и после реставрации получить сертификат, что автомобиль аутентичный. Аналогичное реставраторское ателье мы хотим открыть в США, где находится 40% наших коллекционеров. Для серьезной реставрации имеет смысл отправлять автомобиль в Италию, но для небольшой — нет, поэтому американские коллекционеры отправляются в частные мастерские. А мы хотим, чтобы они приходили к нам. И я не исключаю возможности появления третьего подобного ателье где-то еще.
 
— Подразделение по изготовлению интерьеров автомобилей по персональным заказам Taylor Made появилось в Ferrari сравнительно недавно. Я видел множество заводских ателье по персонализации автомобилей, но ваше поразило даже меня многообразием материалов, фактур и цветов. Как родился этот проект?
 
— (Смеется.) Извините [за нескромность], но это была моя идея.
 
Я давно понял, что нам нужно предоставлять возможность более высокой персонализации. Ведь когда вы приходите в Brioni, Zegna или Ralph Lauren, вы можете купить готовый пиджак, а можете заказать индпошив. Когда вы покупаете яхту, там уже персонализация интерьера — стопроцентная. И я задумался, что нам нужно делать то же самое.
 
Много лет назад ко мне обратился один из братьев Марсиано (создатели джинсовой марки Guess. — «Ведомости»): «Лука, сделайте мне автомобиль с интерьером из моей джинсовой ткани». Но тогда это было невозможно по техническим причинам: не было тканей с достаточным уровнем пожаробезопасности и проч. Сегодня эти проблемы уже решены и возможно изготовить ту же джинсовую ткань таким образом, чтобы она удовлетворяла требованиям регуляторов, и использовать ее в отделке интерьеров. Но для того чтобы это стало реальным, надо было проделать очень большую исследовательскую работу.
 
Весь этот люксовый бизнес — в деталях, тут есть две ключевые характеристики: вкус и высочайшие технологии. Я уважаю своих конкурентов, но не думаю, что в мире есть еще какая-то компания, которая может сочетать вкус и технологии на таком же уровне.
 
— Вы видите границы роста бренда Ferrari?
 
— Границы есть. Нам не нужна тысяча магазинов Ferrari — 50-60 на весь мир будет достаточно. Мы будем развивать бизнес, связанный с развлечениями, — тематические парки, школы водительского мастерства, мероприятия под маркой Ferrari, это важно для наших настоящих и будущих клиентов. Мы будем развивать электронную коммерцию — в этом будущее. Мы не хотим увеличивать число наших лицензиатов; недавно мы подписали важные контракты с часовой маркой Hublot и производителем очков Oakley, но не больше. Я не хочу видеть бренд Ferrari повсюду. В партнерах нам нужны глобальные (потому что Ferrari присутствует в 62 странах) и высокотехнологичные компании, такие как Oakley. Без сомнения, через пять лет мы расширим присутствие бренда Ferrari, но не слишком. Думаю, что оборот будет около 60 млн евро, но не 100 млн и не 200 млн.
 
— А где ваши часы Hublot? Я вижу, что вы в других.
 
— (Смеется.) Моей дочери 13 лет, она обожает Hublot и вчера вечером взяла их у меня поносить. А я надел вот эти — винтажные дайверские Baume & Mercier.
 
— Президент Hublot Жан-Клод Бивер рассказывал мне, что было очень непросто заключить контракт с Ferrari. Наверняка Hublot была не единственным претендентом на этот контракт, почему вы все-таки выбрали эту компанию?
 
— Я глубоко уважаю г-на Бивера и то, что он сделал. Я был у него на фабрике — у него та же страсть к деталям, что и у меня.
 
У нас в совете директоров Ferrari есть топ-менеджер Apple Эдди Кью, на протяжении 16 лет он был правой рукой Стива Джобса. Однажды мы встретились с Эдди и Тимом Куком в Купертино, и они рассказали мне, что Ferrari для Стива Джобса была одним из образцов в смысле дизайна и отношения к деталям.
 
То же самое и Hublot — это дизайн и детали. Я с самого начала сказал им, что мне нужны высокотехнологичные часы, такие как Hublot, но которые будут отражать суть Ferrari, а не просто Hublot c надписью Ferrari. Наше сотрудничество развивается очень хорошо, в сентябре они должны показать новые часы, более тонкие, потому что мы должны думать и про женщин. Сегодня Hublot сотрудничает с нами также и в наших клиентских гоночных сериях, которые мы проводим по всему миру. Я очень люблю эту компанию и доволен, что мы работаем с ними.
 
— А россияне довольны и горды тем, что спонсором и поставщиком Ferrari является российская компания Kaspersky.
 
— Евгений Касперский — еще один человек, которого я очень уважаю: умный, с новаторским мышлением. Он любит Ferrari, и наше сотрудничество началось с того, что он стал нашим клиентом. А сегодня Kaspersky является нашим поставщиком, и наше партнерство развивается очень хорошо. Мне отрадно наблюдать рост его компании — думаю, что благодаря Ferrari он стал известен в самых разных уголках света.
 
— Вы упомянули Эдди Кью, но помимо него в совете директоров Ferrari были и есть много крупных бизнесменов и предпринимателей: бывший предправления L’Oreal Линдсей Овен-Джонс, основатель Vodaphone Кристофер Джент, в этом году в совет вошел бизнесмен из Абу-Даби — гендиректор Mubadala Development Company Кальдун аль-Мубарак…
 
— Честно говоря, мне не нравится иметь в совете директоров только юристов и налоговых экспертов, мне нравятся люди, которые имеют стратегическое видение и могут делиться идеями. Кальдун — очень умный человек и представляет очень важную часть мира, в которой мы продаем много машин и в которой очень хорошо представлены благодаря парку Ferrari World. Когда ваша компания работает в 62 странах, вам необходимо иметь глобальный взгляд и международную культуру. Такие люди, как Эдди, как Кальдун, как Овен Джонс, как Крис Джент (двое последних покинули наш совет в этом году), очень важны для нас.
 
Изменить F1
— Ваше решение назначить главой гоночной команды Scuderia Ferrari руководителя Ferrari USA Марко Маттиачи стало бомбой. Почему вы выбрали именно его — он ведь не имел никакого отношения к автогонкам и Formula 1?
 
— Потому что я уверен, что мы стоим на пороге новой эры в Formula 1 и, чтобы руководить командой F1, нужен менеджер новой формации, способный быстро принимать решения, очень организованный. А техников и экспертов он себе подберет. Я выбрал человека, который сделал для нас очень хорошую работу сначала в Китае, затем в США. Он молод, хороший менеджер и, что очень важно, из нашей компании — он пришел в Ferrari совсем молодым человеком. Мне в Scuderia Ferrari не нужен был менеджер-летун из F1, который проводит год в одной команде, затем год — в другой; я предпочитаю менеджерские кадры из Ferrari. Хотя технические специалисты — это, конечно, другая история.
 
— А сложно было уговорить Маттиачи возглавить Scuderia Ferrari?
 
— Нет. Хотя я позвонил ему с предложением в начале апреля, и он сначала решил, что это шутка, сказал: «Извините, но 1 апреля уже прошло». А когда понял, что я говорю серьезно, то в тот же день прилетел в Италию. Бедный парень — его семья до сих пор в Нью-Йорке, ему нужно заниматься переездом. Но я уверен, что у него все получится.
 
— Ваше скептическое отношение к частому изменению правил в F1 и сегодняшнему состоянию «королевских гонок» общеизвестно. Что вас беспокоит больше всего?
 
— Когда мы смотрим на компанию или на продукт, мы всегда оцениваем, насколько эта компания или этот продукт успешны. Если компания теряет рыночную долю, необходимо что-то делать и менять ситуацию. Мое мнение — и не только мое, — что сегодняшние правила F1 слишком сложны, меняются слишком часто и люди перестают их понимать. Нам необходимо сделать гонки проще, мне не нравится F1, которая стала соревнованием по экономии топлива и шин. Это же автогонки — с первого круга и до последнего ты должен нажимать на педаль газа, чтобы выиграть! Нам также необходимо пристально следить за развитием новых технологий: если сегодня мобильные телефоны уже позволяют следить за трансляциями гонок, мы обязаны эти трансляции обеспечить — для нового поколения зрителей. Несмотря на то что у F1 громадный успех по всему миру, мы видим, что год от года интерес к ней снижается. То есть пришло время что-то делать, и Ferrari сыграет свою роль в этом, потому что мы в F1 уже 64 года и мы обязаны что-то сделать. Я отправил письмо [президенту Formula One Management Берни] Экклстоуну с предложением собрать всех основных игроков F1 — спонсоров, промоутеров, медиа, — чтобы обсудить будущее F1 и разработать более простой и понятный для публики продукт. В конце концов, мы все работаем для потребителей. Если рейтинги телепоказов падают, мы должны на это реагировать — естественно, в конструктивном ключе.
 
— Специализированные СМИ в последнее время обсуждают, что автодром в Монце, принимающий гонки F1 с самого первого чемпионата в 1950 г., рискует лишиться права проводить Гран-при после 2016 г. В то же время у Ferrari есть отличный автодром в Муджелло. Вы будете претендовать на проведение этапа F1, если его потеряет Монца?
 
— Не думаю, что Монца потеряет право проведения Гран-при, у нее есть все необходимое, чтобы продолжить принимать гонки. Но если у Монцы возникнут проблемы — повторюсь, я их не вижу, — у нас в Муджелло есть фантастический трек, который считается лучшим для мотогонок в мире.
 
— В этом году этап F1 впервые примет Россия. Вы в Сочи собираетесь?
 
— Было бы очень интересно. Я не был в России уже больше двух лет.
 
Равная конкуренция или жизнь
— Первая частная железнодорожная компании Италии, Nuovo Trasporto Viaggiatori, должна стать вашим крупнейшим проектом. Пока компания отчиталась только за 2012 г. — первый, когда начались перевозки пассажиров: убытки превысили 77 млн евро. Насколько проект себя оправдывает?
 
— Проект очень успешен в том, что касается количества перевезенных пассажиров, и главное, что все они очень довольны сервисом. Кроме того, появление нашей компании подстегнуло монополиста, компанию Trenitalia, — она радикально улучшила свой сервис. Но в Италии остается по-прежнему очень низкий уровень конкурентной культуры, и, честно признаюсь, у нас до сих пор есть большие проблемы с равным доступом к инфраструктуре — центральным вокзалам и проч., — который имеет Trenitalia. При том что мы платим колоссальные деньги за использование этой инфраструктуры. В этом смысле я возлагаю большие надежды на новое правительство Италии во главе с Маттео Ренци. Ведь единственное, что мы просим, — равные права в конкуренции. Если конкуренция будет нечестная, мы не выживем.
 
— Все 25 скоростных поездов Italo, которые вы планировали закупить, уже работают на линиях?
 
— Да.
 
— Вы предсказывали, что в 2014 г. NTV должна получить 25% рынка высокоскоростных перевозок в Италии. Какая доля у вас сейчас?
 
— 20%. Но встает вопрос издержек: если вы вынуждены платить колоссальные деньги за использование инфраструктуры, если вы не можете поставить достаточное количество аппаратов для продажи билетов, если вам не позволяют размещать рекламу… И даже в этих условиях мы делаем благое дело — даем людям выбор: цены у нас гораздо более привлекательные, чем три года назад, сервис отличный — для этого проекта мы наняли с чистого листа 1200 человек, средний возраст — 27 лет. Но равные условия конкуренции нам жизненно необходимы. Иначе это становится похоже на футбольный матч между Roma и ЦСКА, который судит главный тренер Roma.
 
Довольны инвестициями
— Ваши инвестфонды Charme вступили в новый период развития: теперь они не только скупают активы, но и продают их. Акционеры фондов довольны получаемой доходностью?
 
— Мы начали с фонда Charme  I. Купили Poltrona Frau, Cassina, Capellini, сформировали из них единую группу производителей мебели, сделали ее публичной и через 10 лет продали ее с мультипликатором 14.
 
Poltrona Frau — это была блестящая инвестиция, которая, однако, потребовала 10 лет работы. Когда мы купили компанию, ее оборот был 30-35 млн евро, а когда продавали — уже 270 млн евро.
 
Затем мы сделали фонд Charme II. (На этом этапе, если я правильно помню, к нам присоединился и мой друг Виктор Вексельберг.) Фонд инвестировал в Octo Telematics (которую мы продали три года спустя с мультипликатором 3,5) и в Bellco — лидера на рынке устройств для диализа.
 
Сейчас мы в процессе создания фонда Charme III. Все инвесторы Charme I перешли в Charme II, а теперь все инвесторы Charme I и новые инвесторы Charme II готовы вложиться в новый фонд. Думаю, его размер будет между 400 млн и 500 млн евро.
 
— В этом году Charme продал Octo Telematics компании Виктора Вексельберга. Следите за ее развитием?
 
— Да. У Octo Telematics сейчас бум по всей Европе. Потому что число случаев страхового мошенничества, связанного с автомобилями, постоянно растет. Решения, которые разрабатывает Octo Telematics, позволяют страховым компаниям минимизировать риски.
 
— Вы не просто инвестор — вы предприниматель. Неужели вам было не жаль расставаться с той же Poltrona Frau, в которую вы за эти 10 лет вложили столько сил?
 
— Очень жаль. Но, во-первых, мы продали Poltrona Frau крупнейшей мебельной группе в мире, так что возможности компании для роста стали еще больше (кстати, мы оставили себе 10% Poltrona Frau). А во-вторых, это все-таки инвестфонд — люди отдали мне свои деньги, чтобы заработать. И они очень-очень довольны этой инвестицией.
 
Маранелло