100 лет Хуану Мануэлю Фанхио

<< Назад | 27.06.2011 20:24 | Просмотров: 5021 | Комментариев: 7

Хуан Мануэль Фанхио, первая суперзвезда Формулы 1, родился почти ровно 100 лет назад. Autosport открывает свои архивы и вспоминает интервью с великим пилотом, взятое у него в 1979 году. Рассказывает Найджел Робук.

На дворе стоял понедельник после Гран При Монако 1971 года. Чтобы убить время до отъезда в аэропорт Ниццы я решил прогуляться по трассе в последний раз, периодически останавливаясь, чтобы отдохнуть. По пути от площади Казино к Мирабо, я заметил, что возле ресторана Rampoldi очень шумно.

Время изменило облик Монте-Карло, ровная линия горизонта уступила место шикарным высоким отелям. Но некоторые вещи остались неизменными, и одна из них – ресторан Raimondi, он будто бы напоминает нам о «Лазурном берегу» Сомерсета Моэма. Стертые надписи, хрустящий картофель, белый лен, вежливые официанты. На стенах пожелтевшие фотографии прошедших гонок. Пилоты проезжают по улице, на которую выходит ресторан.

Но в тот день не было никаких гоночных машин за дверью. Наоборот, там стояли припаркованные фургоны, вызывающие раздражение томящихся под солнцем рабочих. Я зашел в ресторан, увидел возле одного из столиков небольшую группу людей. Было светло, вокруг стояли люди с тяжелыми камерами, которые нужно держать на плече, а симпатичная блондинка что-то записывала.

И в центре всего этого действа, за одним из столиков сидел самый спокойный человек в толпе – Хуан Мануэль Фанхио. За ним в рамочке висела фотография завала в повороте Табак во время Гран При 1950 года, на которой он лавирует на пути к победе за рулем Alfa Romeo. Я попросил у него автограф, об интервью тогда не шло и речи.

Следующая возможность встретиться с ним представилась мне во время его визита на мемориал Гуннара Нильсона в Донингтоне. В Лондоне я говорил с ним в автомобильном клубе, рядом с ним стоял прекрасный переводчик, готовый ликвидировать барьер между моим испанским и его английским. Во времена Фанхио английский еще не считался родным языком автоспорта, поэтому пилотам не было никакой необходимости изучать его.

Интересно, что внешне Фанхио практически не изменился с момента ухода из гонок в 1958 году. У него был небольшой вес, но он всегда выглядел коренастым. Глаза оказывали гиптоническое воздействие, а лицо было очень благородным. Несмотря на перенесенный инфаркт, в свои 68 он выглядел очень молодо. Он быстро говорил тихим голосом, ускоряясь при воспоминаниях о наиболее дорогих его сердцу моментах.

Нужно помнить, что Фанхио впервые приехал в Европу только в 37 лет. Тогда он уже был героем Аргентины, королем гонок на длинные дистанции по пыльным дорогам Южной Америки.

«Эти гонки были очень и очень тяжелыми», - вспоминает Фанхио. «Я одержал свою первую большую победу на Гран При Севера (Gran Premio del Norte) в 1940 году. Свыше 10000 километров от Буэнос-Айреса через Анды в Лиму, в Перу, а затем назад в Буэнос-Айрес. Гонка длилась 13 дней, каждый день мы проходили 500-1300 километров, и все это по очень плохим дорогам. Ночью гонки не проводились, поэтому мы могли поспать как следует. Но у нас не было механиков. Машину чинил сам пилот и его штурман, причем это разрешалось делать всего лишь час в конце каждого дня».

«В 1939 году я участвовал в этой гонке на Chevrolet. Мы перевозили все запчасти в машине – поршень, коробку передач, и даже заднюю полуось! Выходило, что на старте гонки машины были очень тяжелыми, а ближе к финишу становились легче».

«Я всегда хотел быть автогонщиком, еще с пеленок! Когда мне было 11, после полудня я начал ходить в гараж и изучать машины. В школу я ходил по утрам. Кажется, мне было 18, когда я участвовал в первой гонке в жизни, машиной был Ford, я одолжил её у друга, таксиста. Мы разобрали её и собрали заново. После гонки мы вернули старые конструкции на место, и машина снова стала обычным такси».

Скорее всего, карьера Фанхио в Больших Призах началась бы раньше, если бы не вынужденный перерыв в европейском автоспорте из-за войны. Но после её окончания он не поехал в Европу сразу, а продолжал участвовать в хорошо знакомых ему южноамериканских гонках. В 1948 году он впервые сел в машину для гонок Гран При, его финансировал автомобильный клуб Аргентины. Карьера, которая принесет аргентинцу 24 победы и пять чемпионских титулов, началась. И первый титул пришел в 1951 году.

«Я очень хорошо помню мои годы в Alfa Romeo, 1950-й и 1951-й. Alfetta 159 была моей любимой машиной, ведь на ней я выиграл свой первый чемпионат. Борьба между нами и Ferrari была потрясающей, я очень уважал Альберто Аскари, лидера Ferrari на протяжении многих лет. Его, а затем Стирлинга Мосса, - я опасался больше других конкурентов. Моим напарником по Alfa Romeo был Джузеппе Фарина».

Я заметил, что где-то читал, что Фанхио описывал Фарину как сумасшедшего. Он улыбнулся: «Si, si, loco! На трассе он был еще не так плох, как на обычной дороге… Я ненавидел ездить с ним по пробкам к местам проведения гонок. Феличе Бонетто был точно таким же».

После головокружительного успеха в 1951 году в двух следующих сезонах успех сопутствовал аргентинцу в меньшей степени. Формула 1 изменилась и стала использовать 2-х литровые машины Формулы 2. Alfa Romeo ушла из гонок, и Фанхио перешел в Maserati. 1952-й и 1953-й прошли под знаком Альберто Аскари и Ferrari, который был вне конкуренции.

Помимо сотрудничества с Maserati Фанхио периодически пилотировал BRM V16 в гонках Formula Libre. В середине 1952 года он выступал на ней на гонке в Дандроде, в Ирландии. Это было за день до Гран При Италии, где он должен был ехать на Maserati.

«Я дал себе слово, что приеду в Монцу. Принц Бира пообещал перевезти меня из Белфаста в Милан на личном самолете, что давало мне возможность поспать. К сожалению, самолет сломался и я вынужден был изменить планы. Я взял билет из Лондона на обычный рейс, но в аэропорту заявили, что в Италии плохая погода, поэтому все рейсы отменены. Тогда я взял билет в Париж и попробовал добраться в Милан на поезде ночью. Но была уже полночь, и все поезда уже ушли».

«В отчаянии я позвонил Луи Розье и попросил его одолжить мне машину. Он сразу же согласился, и я приехал в Монцу в 2 часа воскресенья. Гонка начиналась в 2.30, и мне хватало времени, чтобы принять душ. Конечно же, я пропустил практику, и я не мог потренироваться и вспомнить повороты Монцы. Я должен был стартовать с последних рядов. Все стартовали вовремя, а в 3 часа я уже был в больнице, и, к счастью, живой».

«Все произошло на втором круге. Я обошел несколько машин и активно вел гонку. Maserati занесло, и так как я был уставшим, я не успел среагировать. Не могу вспомнить все в точности: машина вылетела с трассы, ударилась в барьер, отлетела, перевернулась в воздухе, я увидел, как деревья приближаются ко мне, меня выбросило из кокпита, я полетел на мягкую траву. До того, как потерять сознание, я запомнил этот устойчивый запах травы».

Несколько часов Фанхио балансировал между жизнью и смертью, у него был перелом шеи.

«Когда я снова пришел в сознание, у кровати стоял Фарина и держал лавровый венок. Я подумал, что может быть, он тоже умер. И вдруг я понял, что я еще жив, а он выиграл гонку и решил посвятить мне эту победу, этот венок.

Эта авария стала худшей для аргентинца в карьере, и несколько месяцев он не мог участвовать в гонках. Несмотря на то, что ему было уже 42 года, он даже и не помышлял об уходе на пенсию.

«Мои травмы были очень тяжелыми. Но морально самой тяжелой была другая авария, на одной из тех самых длинных гонок в Перу. Мы вылетели с трассы и сорвались с обрыва. В полете дверь открылась и мой второй пилот, Даниэль Уррутия, вылетел из машины. Когда машина остановилась, я долго не мог выбраться из неё. Когда мне наконец удалось, я пошел искать Даниэля. Он умирал».

«С моральной точки зрения это был самый сложный момент. Он был моим хорошим другом. Некоторое время я даже думал, что не смогу снова участвовать в гонках. Но после аварии в Монце я не мог дождаться того момента, когда наконец сяду за руль. Два абсолютно разных состояния. Но обе аварии были вызваны усталостью».

За всю свою карьеру Фанхио сравнительно нечасто попадал в аварии, его спасали феноменальные способности пилота. Он до сих пор не понимает, как ушел от аварии во время 24 часов Ле-Мана 1955 года. «На моей машине затем осталась зеленая полоска от Jaguar Майка Хоторна».

Вспомним и уже упомянутый эпизод в повороте Табак во время Гран При Монако 1950 года. Фанхио лидировал со старта, его преследовал Луиджи Виллорези. В глубине пелотона развернуло Джузеппе Фарину, он столкнулся с Фройланом Гонзалесом и Луиджи Фаджиоли. В аварию попали почти 12 машин, путь был полностью заблокирован. Аргентинец пошел на второй круг в полном неведении. Alfa Romeo вышла из шиканы и стала разгоняться к виражу Табак. И вдруг Фанхио, не замечая происходящего впереди, резко ударил по тормозам. Казалось, что это сыграло шестое чувство.

«Нет, это было где-то вне реальности, мне очень повезло.  1936 году произошел похожий завал, я видел его фотографию в автомобильном клубе за день до гонки. Я вышел из шиканы и понял, что со зрителями что-то не так. Я лидировал, но они не следили за мной, а смотрели вниз, на дорогу. Вместо их лиц, я видел затылки. Что-то в повороте Табак интереснее, чем лидер…. И тут я вспомнил эту фотографию и нажал по тормозам, что есть силы. Я оказался очень близко».

На Гран При Италии 1953 года Фанхио всю гонку боролся с Ferrari Аскари и Фарины. Почти до самого конца вместе с ними шел протеже и партнер Фанхио по Maserati Онофре Маримон. Из-за пит-стопа он потерял три круга, но чтобы помочь Фанхио снова вышел на трассу. В последнем повороте последнего круга Аскари и Маримон соприкоснулись колесами, обоих развернуло. Фарина съехал с трассы, чтобы не столкнуться с ними. Фанхио, как обычно, спокойно объехал инцидент и победил. Но сам он с удовольствием вспоминает другое событие.

«На моей Maserati были сильные вибрации на протяжении всей свободной практики, их никак было не устранить. В каждой команде, за которую я выступал, я дружился с механиками. Это очень важно. После каждой победы я отдавал им 10% призовых. Ночью перед Монцей я снова жаловался на вибрации. И в гонке машина вдруг заработала как нужно. Я не понимал, как они сделали это, но я знал, что у Бонетто во время гонки выпал зуб».

По возвращению Mercedes-Benz в гонки Гран При руководитель команды Альфред Нойбауэр хотел, чтобы роль лидера взял на себя один пилот. Сыновьям Германии Карлу Клингу и Гансу Херманну досталось каждому по болиду, но место №1 безоговорочно принадлежало Фанхио. Возвращение «серебряных стрел» было кратковременным, но повергло всех в шок. Все началось в Реймсе в 1954 году. Все три машины W196 вышли на старт.

Фанхио и Клинг ушли вперед со старта. Херманн сошел, но показал лучший круг. Все машины Формулы 1 казались устаревшими по сравнению с немецкими машинами – как по надежности, так и по темпу.

«Да, с Mercedes мне было всегда спокойно на душе. Я провел за эту команду 12 Гран При, 8 из них выиграл, по одному разу был 2-м, 3-м и 4-м, еще раз сошел. Эти машины были потрясающе надежны. Побеждать в 1954 и 1955 годах было очень легко, поскольку Mercedes был отличным автомобилем. Единственной проблемной гонкой был Гран При Великобритании 1954 года, потому что мы использовали обтекаемые машины. Другие тогда были еще не готовы. Из кокпита было почти ничего не видно. Затем произошла утечка масла в Испании, а в следующем году в Монако я сошел. Других проблем не было».

Эти два сезона Фанхио и Mercedes были недостижимы. А когда в команду пришел Стирлинг Мосс, эта пара проводила в духе Ронни Петерсона и Марио Андретти в 1978 году. Но англичанин опередил аргентинца только в Эйнтри, причем Мосс до сих пор сомневается, отдал ли тогда Фанхио победу или нет. Спросим у главного героя.

«Не думаю, что я мог тогда победить, даже если бы очень хотел. Мосс атаковал как мог, а его машина была быстрее, чем моя».

Голос Фанхио звучит предельно искренне. Кажется, что действительно он не старался отдать победу Моссу, хотя и лидировал большую часть гонки.

Помимо этого, только лишь раз его обошел пилот Mercedes. Во время Гран При в Берлине, в 1954 году он финишировал вторым, после того, как долго лидировал. Другого победителя, кроме Клинга, все-таки в той гонке быть не могло. Не будем забывать, что пиар придумали не в наши дни, а концерн Mercedes стал участвовать в автогонках, чтобы поднять продажи.

Достигнув цели, Mercedes ушел из гонок в конце 1955 года. Стирлинг Мосс перешел в Alfieri Maserati. Фанхио мог за ним последовать, но наоборот, перешел в Ferrari. Сезон 1956 года принес ему чемпионский титул, но совсем не принес удовольствия.

Фанхио никогда не лез в политические игры, он предпочитал работать в атмосфере спокойствия и доверия. Четыре машины, которые выставляла Ferrari создавали атмосферу конкуренции. Фанхио стал непререкаемым лидером, но на пятки ему наступали три молодых и талантливых сменщика – Эудженио Кастелотти, Луиджи Муссо и Питер Коллинс.

«В тот сезон я вряд ли был счастливым. Я не чувствовал себя в команде как дома, хотя и был в хороших отношениях со всеми пилотами. Я не любил руководство. В других командах у меня всегда был свой механик, но в Ferrari – другая система. Я мог его назначить с середины сезона, и тогда все становилось на свои места. Я впервые в жизни победил в Великобритании и Нюрбургринге».

«Я прекрасно помню гонки в Монте-Карло и Монце, хотя и не победил ни в одной из них. Гран При Монако был невероятно сложным».

Фанхио жаловался на избыточную поворочиваемость, отчасти поэтому от не любил Lancia-Ferrari как машину вообще. В Монте-Карло машина была далека от идеала, поэтому Фанхио не пилотировал так, как Фанхио. Темп был отличным, но он не был самим собой. На первом круге его развернуло в Сен-Девоте, в него врезались Муссо и Гарри Шелл. Прорываясь наверх, он повредил нос машины в борьбе с Ferrari Коллинса, а когда наконец вышел на второе место, в повороте Табак врезался в стену.

Затем в гонку вступил гениальный пилот. От его машины остались одни обломки. Он остановился и пересел в машину Коллинса, вернувшись в гонку в полутора минутах от лидера Мосса. Он преследовал Maserati как мог, балансируя на грани большой аварии 2,5 часа. На финише он уступил всего шесть секунд.

«Пожалуй, это лучшая моя гонка. В Монако очень сложно обгонять, так было и 50-х годах. Многие могли заявить, что в машине сидит не Фанхио, но они не знают, что на самом деле творилось в машине. После того как я разбил свою собственную машину, я оставил масляный след и никак не мог предотвратить скольжение на нем. Но в итоге оказалось, что так я еду еще быстрее!»

Lancia-Ferrari не была машиной под Фанхио, но он мог на ней побеждать. В 1956 году он стартовал с поул-позишн на всех Гран При, кроме британского, где он был вторым. Борьба за титул шла до последней гонки сезона в Монце, претендентами на него были Фанхио, Коллинс и Мосс.

«Казалось, что я уже проиграл. За несколько кругов до конца на моей машине сломался руль и я сошел с дистанции. Мосс лидировал, и казалось, что ситуация безнадежна. Муссо заехал на дозаправку, мой босс предложил ему отдать мне машину, но от отказался. Затем Коллинс заехал на смену резины. У него еще был шанс стать чемпионом, но он вылез из машины и предложил её мне. Я чуть не заплакал, благодаря его. Я пришел к финишу вторым, набрал шесть очков и еще раз стал чемпионом».

«Питер был одним из самых больших джентльменов в гоночном мире. Один раз я даже бывал в доме его родителей в Англии. Он разбился на Нюрбургринге вскоре после моего ухода из гонок. Я чувствовал себя опустошенным после того, как об этом узнал»

В 1957 году Фанхио снова пришел в Maserati, а Мосс ушел в Vanwall. Для обоих сезон получился триумфальным. Мосс стал гоночной надеждой Великобритании, а 46-ти летний Фанхио доказал, что он просто лучший. Они разыграли между собой победы во всех гонках. Фанхио, на машине, созданной под его пилотаж, победил трижды – в Буэнос-Айресе, Монако и Руане.

Тем не менее, Vanwall часто был быстрее Maserati. Но на Гран При Германии Фанхио был неподражаем. После проваленного пит-стопа он уступал двум лидирующим Ferrari Хоторна и Коллинса минуту, но далее установил десять рекордов трассы подряд. Годом ранее он прошел по ней круг со временем 9:41.6. На свободной практике – 9:25.6, но в гонке – абсолютно невероятные 9:17.4.

«Даже сейчас мне становится не по себе, когда я думаю о той гонке. Я осознаю, что я сделал, и каковы были мои шансы на победу. Нюрбургринг всегда был моей любимой трассой, и в тот день я покорил её. В другой день она могла в свою очередь укротить меня. Тогда я пилотировал на пределе, даже скорее всего немного за его пределами. Я знаю, что никогда не пилотировал так до этого, и никогда бы не проехал потом. Maserati? Не слишком мощная, но очень сбалансированная машина, её удобно вести по трассе. Я чувствовал, что могу сделать с ней все, что угодно».

В конце 1957 года все изменилось. После ряда финансовых потерь (например, отправка трех очень дорогих, но ненадежных машин 450S на гонки в Венесуэлу) Maserati заявила об уходе из гонок. Вскоре после этого была запущена короткая программа, целью которой была доводка легковесной 250F. Фанхио согласился проехать на этой машине 4-5 гонок, но не подписал ни с кем контракта на 1958-й год.

«За десять лет в Формуле 1 я сильно устал, и пожалуй должен был уйти насовсем в 1957 году. Но по просьбе Maserati я снова сел за руль, пусть и делал это от случая к случаю».

Машину создавали не слишком быстро, и она была готова только к Гран При Франции в Реймсе.

«Муфта сцепления сломалась всего через несколько кругов. Я помню, что в педали образовалась огромная дырка. Я заехал в боксы, оторвал педаль и передал её команде. Но Герино Бертокки, главный механик, умолял меня продолжить гонку, и я выехал на трассу снова. Было очень тяжело пилотировать, и я финишировал вроде бы четвертым. Я помню, что чувствовал себя виноватым перед зрителями. Думаю, многие из них пришли посмотреть на мой пилотаж, а я шел по трассе как новичок».

«У меня появилось много новых мыслей, которые раньше не лезли в голову. Я снова стал думать о своей карьере. Я провел в Формуле 1 10 лет и выиграл пять чемпионатов мира. Я вдруг резко понял что будет глупо продолжать выступать. Мне было 46 лет и я уже многого достиг. После гонки в Реймсе я вышел из машины и сказал своим механикам: «Все! Я ухожу». Это решение далось мне тяжело».

Во время того Гран При завершилась еще одна карьера. Муссо попал в смертельную аварию на втором круге. Повлияло ли это на решение Фанхио?

«Нет, совсем нет. Я видел аварию, но не знал, что Муссо погиб. К концу гонки я уже принял решение уйти. Во время моих выступлений в Формуле 1 погибли тридцать пилотов! Каждый раз я очень переживал, но эти аварии не влияли на меня. Когда кто-то умирал, я уверял себя, что он просто ошибся. Очень важно было концентрироваться и не повторять их. Лучше совсем не участвовать в гонке с мыслью, что ты умрешь».

«После этого я никогда не хотел вернуться в гонки. Я очень устал и был рад завершить выступления, я даже не скучал по гонкам. Когда они становятся работой, а не плодом энтузиазма, нужно уходить. К концу 1957 года это произошло со мной».

В начале 1958 года Фанхио снова попал на первые полосы мировой прессы, но в этот раз по причинам, совсем не связанным с автогонками. Во время гонок спортпрототипов на Кубе его похитили.

«Да, у меня был и такой опыт. Тогда я говорил об этом без улыбки, ведь эти люди были вооружены. Они называли себя движением 26 июля, это была подконтрольная Кастро организация. Они очень хорошо обращали со мной, и все время пытались объяснить, зачем похитили меня, Все время извинялись. В какой-то мере мы даже подружились, они не хотели причинить мне боль, а просто хотели, чтобы о них узнали. Они заявили, что искали меня целый год! Когда они меня освободили, их лидер очень долго извинялся за то, что причинил мне дискомфорт. В сегодняшние дни, наверняка, все было бы по-другому. Мне было жаль, что их лидер стал жертвой режима Батисты».

Сожалеет ли он о чем-то в своей карьере? Есть ли что-то, чего он не успел?

«Да, конечно, очень многое. Прежде всего я хотел победить в гонке Тысячи Миль. Мне очень нравилась эта гонка, несмотря на то, что по-моему она была очень опасна для зрителей. Я дважды был вторым, и в 1953 году должен был выигрывать на моей Alfa Romeo. Я лидировал с отрывом в три минуты и разбил машину. Как глупо! Левое колесо потеряло связь с рулем, пилотировать было почти невозможно. Я проехал 170 миль, поворачивая только правым колесом. Левое было где угодно, где хотело само. Каждый раз, когда я поворачивал вправо, я ехал прямо, но поворот влево осуществлялся нормально. Я финишировал вторым….»

Любой разговор с Фанхио должен заканчиваться на его мыслях о современных гонках и развитии современных машин.

«Я сейчас не очень много смотрю гонки. По телевизору, конечно же, смотрю, но езжу на Гран При редко. Все стало более идеальным, сейчас можно проиграть из-за сущей мелочи. Мне иногда жаль, что лучшие пилоты не могут победить из-за того, что у них слабые машины. Они, скорее всего, очень расстроены из-за этого. Мощности всех машин примерно равны, но крайне большое значение сейчас имеет аэродинамика. Думаю, что машина стала важнее пилотов. Очень жаль, но что можно с этим сделать? Нельзя остановить прогресс. По-моему конструкторы сейчас значат больше, чем пилоты».

«Из пилотов я могу выделить Марио Андретти, Ники Лауду и этого юношу Вильнева. Карлос Рейтеманн – большой профессионал, но ему не хватает агрессивности. Но мне сложно судить, поскольку я смотрю гонки по телевизору, а езжу на Гран При всего раз или два за сезон».

«Мне также жаль за то, что мы теряем лучшие трассы. Я любил Нюрбургринг, Спа, Берни и Монцу. Из этого списка осталась только последняя, и возможно, жить ей еще недолго. Но ведь мир меняется, не так ли?»

Впервые опубликовано 21 июня 1979 года

По материалам Autosport
Подготовил Дмитрий Шаров, F1Life.ru

Я тоже хочу сказать

[Закрытый блок] Для зарегистрированных пользователей       RuTube YouTube

Расширенная форма

Если зарегистрированы	Код на картинке:
	Обновить